Мико - Страница 158


К оглавлению

158

— Фениксом или мной...

— О, я думаю, Котэн нашел бы какой-нибудь способ остановить вас. Но, как я уже сказал, если бы наш агент был перехвачен, то нам пришлось бы захватить вас.

— Если вы хотите жить, — заметил Николас, — то вам лучше застрелить меня прямо сейчас.

— Я это и намерен сделать.

— Тогда вам никогда не узнать о модификациях, которые мы недавно произвели в “Тэндзи”.

— Мы? — В голосе Русилова впервые прозвучала неуверенность.

— А почему же, по-вашему, концерн “Томкин индастриз” объединяет одну из своих компаний с “Сато петрокемиклз”? Могу вас заверить, что не ради своего удовольствия.

— Вы лжете, — сказал русский. — Я ничего об этом не знаю. “Конечно, не знаешь, — подумал Николас. — Но ты не уверен. И если ты не доставишь меня к Проторову, это может оказаться серьезной ошибкой. Времени в обрез, ошибаться никак нельзя”.

— Стало быть, есть вещи, которых вы не знаете!

В школе его обучали красноречию. Подобно тому, как “киаи” используется в качестве боевого клича, чтобы запугать, а в некоторых случаях и сковать своего противника, существует еще и “ити”, более утонченная его разновидность. Сейчас “ити” можно было перевести как “позиция”, то есть возможные достижения, которых способен добиться говорящий при помощи интонации и модуляций голоса. Овладеть этим искусством чрезвычайно сложно. При этом “ити” зачастую подвержено влиянию внешних обстоятельств, над которыми обладатель “ити” не властен, а посему это искусство оказалось почти полностью утраченным. Акутагава-сан, помимо всего прочего, был сэнсэем “ити”, видевшим в Николасе способного и старательного ученика.

— А я-то уж начал было думать, что господин Проторов всеведущ.

Николас подумал, что как раз “ити” и могло бы сейчас спасти ему жизнь.

— Убей его, — зарычал Котэн. — Пристрели его сейчас, или я прикончу его за тебя.

— Успокойся ты, — сказал Русилов. За все время, пока шел разговор, он ни разу не отвел глаз от Николаса. Лейтенант качнул головой. — Идите сюда, товарищ Линнер, — сказал он на фоне прокатившегося с востока на запад раската грома, ударившего над самой головой. Дождь обрушился на них, посеребренный светом фонарей. — Ладно, похоже, ваше желание все-таки сбудется.

И Николас подумал: “Проторов!”

Осень — зима 1963 — весна 198?
Кумамото. Асама когэн. Швейцария

Это история о том, как Акико спасла жизнь Сайго, и как он воздал ей за добро. Осень 1963 года была холодная и ненастная — то шел унылый дождь, а то и снег, серебристый, преждевременный и умирающий на земле, словно выброшенная на берег рыба.

На Кюсю, куда Сунь Сюнь отправил Акико проходить следующую степень обучения, крестьяне, стоя на грязных деревянных лестницах, наматывали на стволы своих драгоценных деревьев изящные коконы из вымоченной марли, чтобы спасти их от грубых прикосновений зимы.

Они начали делать это необычно рано, да и скверная погода наступила рано в этот год, предвещая суровую зиму, о чем негромко и сокрушенно поговаривали в округе с тех пор, как за одну ночь лето исчезло как дым.

Туман окутывал Кюсю такой густой пеленой, что до самого въезда в город Акико не могла разглядеть ни вулкан Асо, ни гигантскую трубу большого индустриального комплекса, раскинувшегося по долине на северо-запад от города.

Она сразу невзлюбила Кумамото. В далекие феодальные времена место, возможно, обладало неким очарованием, но сейчас, когда Япония сделала невероятный экономический скачок вперед, синеватый налет промышленной копоти, покрывающий старые здания, лишь наводил на размышления о том, какой тихой заводью был в прошлом Кумамото.

И все же Акико сдалась сама себе, чтобы остаться здесь в школе “каньакуна ниндзюцу”. Ее символом был круг с девятью черными алмазами внутри. В центре на свободном месте помещалась идеограмма комусо. И едва она ее увидела, как поняла — “кудзи-кири”. Черное ниндзюцу.

У нее возникли трудности, несмотря на личный знак Сунь Сюня, прикрепленный к ее рекомендательному письму. Сэннин, человек с топорным лицом, почти болезненно худой, заставил ее ждать полдня прежде, чем вызвал к себе в кабинет.

Правда, он рассыпался в извинениях. Акико ничего не могла прочитать в его глазах — в них не было и намека на то, что отличает человеческое существо от прочих живых творений природы. Склонившись перед ним на стареньком тростниковом татами, она ощутила печаль, в причинах которой не могла бы разобраться сейчас. Потом она с некоторым Удивлением поняла, что скучает по Сунь Сюню, что какая-то часть ее существа не хотела покидать его теплый и удобный дом.

Однако более сильное и более настойчивое желание увело ее т комфорта и тепла: ее карма, ее предназначение быть здесь, именно здесь, это она знала твердо и несомненно.

Повиновение — вот все, что оставалось ей.

Сэннин со своей стороны с первого взгляда отнесся к ней с неодобрительным пренебрежением и молча клял ее бывшего сэнсэя за то, что тот добился своего. Не могло быть и речи о том, чтобы выгнать ее, хотя сэннин больше всего желал именно этого.

Единственная его надежда, пожалуй, заключается в том, чтобы сделать жизнь и обучение для этой женщины невыносимо тяжкими и морально и физически. Он внутренне содрогался при одной мысли о ее присутствии здесь, о том, что ее “ва” нарушит привычный порядок и ритуал.

Уже сейчас он ощущал идущий от нее чисто женский ток души, для него это был болезненный прорыв в единении сил, над которым он и те, кто ему подчинялся, трудились так долго и упорно.

Однако он улыбался любезно, как только мог, и, внутренне ликуя, передал ее на попечение ученика, который по крайней мере выпроводит ее из Кумамото.

158